ПАМЯТЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ
Михаил Васильевич Толстов возглавляет Ростовскую организацию инвалидов-железнодорожников, которая объединяет работников Северо-Кавказской железной дороги. Михаил Васильевич и сейчас, в 88 лет, защищает интересы своих подопечных. Человек он очень скромный, редко говорит о своих заслугах. Всю жизнь проработал на железной дороге. А молодость его опалила война. В 1941 году ему было 17 лет. В мае он был принят в Винницкое военно-пехотное училище, а 22 июня началась война. В августе училище направили в Армавир, который уже бомбили немецкие войска.
Михаил Васильевич Толстов
— Мы были молодые, — рассказывает Михаил Васильевич, — нас бомбят, а мы вместо того, чтобы прятаться, смотрим, как бомбы отрываются от самолетов и летят вниз. Все рвались Родину защищать. Писали рапорты, чтобы нас направили прямо на фронт. Хотели воевать, а не учиться. В октябре уже были в Краснодаре, занимались до марта 1942 года. Вот тогда нас и направили на фронт – половину училища под Керчь, а другую – под Таганрог. Я попал под Керчь. Кошмар был – местность открытая, спрятаться негде. Немец бомбит или обстреливает каждые полчаса, самолеты за нами буквально гонялись. В мае меня ранило. Отправили на санитарном поезде в Сталинград в госпиталь, потом в Астрахань. Из Астрахани выписали в Северо-Кавказский военный округ, прошел под бомбежками и обстрелами весь Кавказ, оказался в г. Орджоникидзе (нынешнем Владикавказе). Немцы вплотную подошли к городу, захватили аэродром. Выполняли приказ – занять оборону. До окопов шли под бомбежкой. В очередной раз я бросился в небольшую ямку, из тех, что свиньи роют. Она меня и спасла. Рядом дом рухнул, а я жив остался. Везло мне, наверное, столько раз мог погибнуть, но что-то меня всё время спасало...
Оборона Орджоникидзе – память на всю жизнь. Комбат у нас окончил Николаевский судостроительный институт, для меня был авторитетом. Как-то я вышел из землянки, и сразу зацепило по каске. Удар такой был, что я упал. Вернулся в землянку и предупредил своих: аккуратнее – и показал каску. Комбат пошел смотреть, его и убил этот снайпер. Я месяц плакал, и записал себе кровью: достичь того, что он, — получить высшее образование.
Прошел от Орджоникидзе до Таганрога. Из 350 человек нас осталось 15. Интересный случай произошел под городом Прохладным. Оборону заняли вдоль кукурузного поля. Напротив нас — будка какая-то. Пошел туда курсант, а его немцы схватили. Мы кинулись выручать. Сразу на будку ту обратили внимание. Я рванул двери, двое ребят ворвались и застали немцев врасплох — они как раз нашего парня допрашивали, очень этим процессом увлеклись. Так мы взяли двоих пленных. Они, конечно, большую помощь оказали. Оказывается, перед нами дивизия, которая должна была наступать, сдалась в плен. Генерал Власов не один такой был… Когда освободили Прохладный, узнали, что те, которые сдались, почти все от голода умерли. Немцы презирали предателей, держали их, как скот…
Много несправедливости в память врезалось. 14 февраля 1943 года на Миусе под Куйбышево стоял сильный туман. Мы в разведке зашли в немецкие окопы, они пустые, блиндаж – пустой. Вернулись обратно, обо всём доложили. Считали, что надо наступать, под покровом тумана занять немецкие окопы, блиндаж. Но нам не разрешили, около часа мы вынуждены были метров за 50 до немецких сооружений рыть новые окопы. Местность ровная, туман начал рассеиваться. Немцы через час подтянулись, у них и минометы, и пулеметы, и видимость, как на ладони. И вот получаем команду наступать. Пошли в наступление, идем строем прямо под пули – человек падает, остальные идут. До окопов не дошли – почти всех расстреляли немцы. Кому это было надо? Почему нельзя было сберечь своих людей? Ох, нет уже ответов на эти вопросы…
В 1944 году меня тяжело ранило. Когда делали операцию, в госпиталь попала бомба, и меня вдобавок к ранению контузило. Привезли в Кисловодск, считали безнадежным, положили на койку в коридоре — мол, все равно не жилец. А я выкарабкался. Правда, долго лечился. Комиссовали меня из армии инвалидом второй группы.
Михаил Васильевич рассказывает о войне, как о тяжелой и опасной работе. Видно, как он при этом волнуется, заново переживая тревожные события. После тяжелого ранения, едва оправившись, он, помня свою клятву, решил учиться. Понимая, что с его группой инвалидности, когда запрещен физический труд и умственное напряжение, на учебу его не примут, инвалидность скрыл. Закончил техникум, поступил в Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта.
Будучи студентом, повстречал свою вторую половинку — Анну Михайловну. Жизнь после войны была тяжелая, но молодожены решили, что учеба – это главное. Потом родились дети — две дочери, а потом три внучки.
Живет сегодня ветеран в доме, который построил сам. Борется со своим недугом, ведь приступы тяжелой болезни — последствия того ранения — сопровождают его всю жизнь. Будучи уже в преклонном возрасте, начал обливаться холодной водой, делать гимнастику. Изучил много литературы по оздоровлению, в том числе книги по практике голодания. И решил сам попробовать. Как говорит, процесс этот очень тяжелый, но после голодания чувствуешь себя значительно лучше. Личный его рекорд — 21 день полного голода. И сейчас он раз в неделю голодает, старается употреблять в пищу только овощи и фрукты, посещает парную. В результате в 88 лет очень бодр, деятелен, активно работает, защищая права ветеранов и инвалидов.
Мы привыкли считать, что герои – это особенные люди. Но Михаил Васильевич Толстов внешне ничем не выделяется. Он внимателен к людям, скромен, не любит обременять других своими проблемами, привлекать к себе внимание. Он просто живет и работает, но вся его жизнь – это путь воина, одержавшего победу над собой и обстоятельствами.
Екатерина ГОНЗАЛЕС
г. Ростов-на-Дону
Михаил Васильевич Толстов
— Мы были молодые, — рассказывает Михаил Васильевич, — нас бомбят, а мы вместо того, чтобы прятаться, смотрим, как бомбы отрываются от самолетов и летят вниз. Все рвались Родину защищать. Писали рапорты, чтобы нас направили прямо на фронт. Хотели воевать, а не учиться. В октябре уже были в Краснодаре, занимались до марта 1942 года. Вот тогда нас и направили на фронт – половину училища под Керчь, а другую – под Таганрог. Я попал под Керчь. Кошмар был – местность открытая, спрятаться негде. Немец бомбит или обстреливает каждые полчаса, самолеты за нами буквально гонялись. В мае меня ранило. Отправили на санитарном поезде в Сталинград в госпиталь, потом в Астрахань. Из Астрахани выписали в Северо-Кавказский военный округ, прошел под бомбежками и обстрелами весь Кавказ, оказался в г. Орджоникидзе (нынешнем Владикавказе). Немцы вплотную подошли к городу, захватили аэродром. Выполняли приказ – занять оборону. До окопов шли под бомбежкой. В очередной раз я бросился в небольшую ямку, из тех, что свиньи роют. Она меня и спасла. Рядом дом рухнул, а я жив остался. Везло мне, наверное, столько раз мог погибнуть, но что-то меня всё время спасало...
Оборона Орджоникидзе – память на всю жизнь. Комбат у нас окончил Николаевский судостроительный институт, для меня был авторитетом. Как-то я вышел из землянки, и сразу зацепило по каске. Удар такой был, что я упал. Вернулся в землянку и предупредил своих: аккуратнее – и показал каску. Комбат пошел смотреть, его и убил этот снайпер. Я месяц плакал, и записал себе кровью: достичь того, что он, — получить высшее образование.
Прошел от Орджоникидзе до Таганрога. Из 350 человек нас осталось 15. Интересный случай произошел под городом Прохладным. Оборону заняли вдоль кукурузного поля. Напротив нас — будка какая-то. Пошел туда курсант, а его немцы схватили. Мы кинулись выручать. Сразу на будку ту обратили внимание. Я рванул двери, двое ребят ворвались и застали немцев врасплох — они как раз нашего парня допрашивали, очень этим процессом увлеклись. Так мы взяли двоих пленных. Они, конечно, большую помощь оказали. Оказывается, перед нами дивизия, которая должна была наступать, сдалась в плен. Генерал Власов не один такой был… Когда освободили Прохладный, узнали, что те, которые сдались, почти все от голода умерли. Немцы презирали предателей, держали их, как скот…
Много несправедливости в память врезалось. 14 февраля 1943 года на Миусе под Куйбышево стоял сильный туман. Мы в разведке зашли в немецкие окопы, они пустые, блиндаж – пустой. Вернулись обратно, обо всём доложили. Считали, что надо наступать, под покровом тумана занять немецкие окопы, блиндаж. Но нам не разрешили, около часа мы вынуждены были метров за 50 до немецких сооружений рыть новые окопы. Местность ровная, туман начал рассеиваться. Немцы через час подтянулись, у них и минометы, и пулеметы, и видимость, как на ладони. И вот получаем команду наступать. Пошли в наступление, идем строем прямо под пули – человек падает, остальные идут. До окопов не дошли – почти всех расстреляли немцы. Кому это было надо? Почему нельзя было сберечь своих людей? Ох, нет уже ответов на эти вопросы…
В 1944 году меня тяжело ранило. Когда делали операцию, в госпиталь попала бомба, и меня вдобавок к ранению контузило. Привезли в Кисловодск, считали безнадежным, положили на койку в коридоре — мол, все равно не жилец. А я выкарабкался. Правда, долго лечился. Комиссовали меня из армии инвалидом второй группы.
Михаил Васильевич рассказывает о войне, как о тяжелой и опасной работе. Видно, как он при этом волнуется, заново переживая тревожные события. После тяжелого ранения, едва оправившись, он, помня свою клятву, решил учиться. Понимая, что с его группой инвалидности, когда запрещен физический труд и умственное напряжение, на учебу его не примут, инвалидность скрыл. Закончил техникум, поступил в Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта.
Будучи студентом, повстречал свою вторую половинку — Анну Михайловну. Жизнь после войны была тяжелая, но молодожены решили, что учеба – это главное. Потом родились дети — две дочери, а потом три внучки.
Живет сегодня ветеран в доме, который построил сам. Борется со своим недугом, ведь приступы тяжелой болезни — последствия того ранения — сопровождают его всю жизнь. Будучи уже в преклонном возрасте, начал обливаться холодной водой, делать гимнастику. Изучил много литературы по оздоровлению, в том числе книги по практике голодания. И решил сам попробовать. Как говорит, процесс этот очень тяжелый, но после голодания чувствуешь себя значительно лучше. Личный его рекорд — 21 день полного голода. И сейчас он раз в неделю голодает, старается употреблять в пищу только овощи и фрукты, посещает парную. В результате в 88 лет очень бодр, деятелен, активно работает, защищая права ветеранов и инвалидов.
Мы привыкли считать, что герои – это особенные люди. Но Михаил Васильевич Толстов внешне ничем не выделяется. Он внимателен к людям, скромен, не любит обременять других своими проблемами, привлекать к себе внимание. Он просто живет и работает, но вся его жизнь – это путь воина, одержавшего победу над собой и обстоятельствами.
Екатерина ГОНЗАЛЕС
г. Ростов-на-Дону
