Рассказ  о  жизни  вятских  инвалидов-веломобилистов

Я приоткрыл дверь квартиры и осторожно вошёл. Маленькая упругая такса, с лаем и энергичными мельничными движениями хвоста, не раздумывая ни секунды, бросилась ко мне. Такую заливистую радость по отношению к своей персоне я не наблюдал давно.

                                                                                                         Чарли очень любит кошек

– Знакомьтесь, – это Чарли, – указал на таксу хозяин квартиры, – он очень любит кошек. Он их хорошо готовит…

Их трое, людей, пригласивших меня сюда. Михаил Обатнин, Андрей Журавлёв и Андрей Гриценко.

– Ребята, у меня ощущение, что я попал в какую-то компьютерную мастерскую, – говорю, осматриваясь. Вся комната забита под завязку коробками сканеров, принтеров, компьютерных мониторов и непосредственно самими компами. Стойкая атмосфера мастерской в квартире жилой хрущёбы. Непривычно.

– А так и есть. это наша штаб-квартира. Собираем технику и отдаём таким же, как мы. Чтобы общались.

Общаться, как я заметил в течении четырёх с громадным хвостом часов, проведённых там, они любят. И Чарли, так похожий на хозяина во всём, начиная от продолговатой умной мордочки и заканчивая искренним дружелюбием, был в этом смысле хорошим предупреждением. Я не увидел там и тени нарочитой маски вечной занятости, частенько надеваемой нынче на лицо. Ни барской снисходительности к гостю, так часто встречаемых в других местах. Да, они такие же, как и мы кроме одного. Они инвалиды. Диагноз – ДЦП. Звучит как приговор. Но в процессе общения я зримо убедился, что приговором там и не пахнет. Дело в другом. Но об этом чуть ниже.

Знакомство. Волшебный мир компьютеров

Прошло уже минут двадцать. Я всё так же, как и в начале, ужасно разбирал слова ребят из-за их характерной дикции, а Чарли, казалось, никогда не перестанет сотрясать стены оглушающим лаем. И я приуныл…  Но прошло ещё буквально минут пять-десять, и Чарли, благодаря Мишиной ладони, мягко засунутой за ошейник, лаять перестал. А там и я стал разбирать смысл слов, который, впоследствии всей встречи, как правило, не переставал удивлять. Там были ум, рассудительность, можно сказать, и мудрость, в большинстве случаев так не свойственные нам, здоровым. Холящим свои бесценные тела и вечно куда-то спешащим.

– Меня зовут Андрей Гриценко (для удобства я буду называть его здесь Андрей второй, чтобы не путать с первым), – знакомится со мной самый молчаливый из них, мягко улыбчивый человек. – Мне 51 год, а приехал я сюда, в Киров, в 91 году из Махачкалы. Помните, тогда началось там всё это… Русских стали выдавливать из республики, и мы с папой уехали сюда, потому что здесь жила родня. Ничего, устроились.

– Тоже занимаетесь компьютерами?

– Да. Я ведь всю жизнь с техникой. Работал радиотелемастером.

– С чего началось увлечение?

– Когда-то по юности был радиохулиганом,– улыбка Андрея становится всё шире и заразительнее. Видимо я задел какие-то очень приятные ностальгические ноты. – И, конечно, скоро ко мне пришли милиционеры.

– О, Боже… Наказали?

– Нет! Направили в ДОСААФ. Так я стал радиоспортсменом. А потом даже получил свой личный позывной, который у меня и по сей день,– с гордостью делится Андрей сокровенным, и, очевидно, важным для него.

– А у меня началось всё с выставки ВДНХ,– говорит другой Андрей.

                              Андрей Гриценко, Андрей Журавлев, Михаил Обатнин

В отличие от своего флегматичного тёзки этот яркий холерик. Любитель анекдотов, часто смеётся и сыпет остроумными репликами. Если бы здесь раздавали призы за остроумие и жизнерадостность, несомненно, он получил бы его первым. Боевой задор и оптимизм, видимо, достались от папы, мастера по рукопашному бою. В процессе разговора стала заметна и ещё одна интересная черта. Довольно таки умелое свойство держать логическую нить рассказа. Современному человеку свойственно начать с одного, перепрыгнуть на другое, а закончить третьим. При монологах Андрея, зачастую продолжительных, я этого не заметил ни разу.

– На выставке была такая куча народу за билетами, что мне, инвалиду, представлялось мало возможным попасть туда. И тогда мой папа подошёл к двум нужным людям в штатском и попросил их помочь. После этого толпа образовала коридор, и я смог по нему пройти. А вышел я оттуда уже другим человеком. Ведь я не знал до этого, что существует весь этот волшебный мир компьютеров. И когда узнал, то прежним оставаться, конечно, уже не мог. Я это почувствовал, когда уже выходил с выставки. Девяностые годы…

– Кто нибудь помогал в изучении компьютеров? Какие-нибудь курсы?

– Всё сами. Потихоньку. А потом, когда освоился с техникой, решил, что должна быть и реальная польза от этого. И в 2002 году послал на конкурс свой проект. Так и выиграл грант. Я послал им тогда первый в России проект, – «Реабилитация и повышение уровня интеграции инвалидов в обществе посредством обеспечения доступом в глобальную сеть интернет». Потом, благодаря гранту, 50 инвалидов пользовались сетью бесплатно в течении года с лишним.

– Были ещё гранты?

– Да, конечно. В 2003-м грант за проект медиатеки для пользования инвалидами. Были и другие. А потом пошли поездки, – мечтательно улыбается Андрей.

Мир посмотреть

– Как-то в 2008 мы собрались компанией (инвалиды – авт.). Сидим, общаемся. И тут Люда говорит: «Так хочу Питер увидеть...». Мы подумали – а почему нет? Всем хочется в Питер съездить! Это было зимой. Сошёл снег. Напечатали штук сорок писем. «Группа молодых инвалидов хочет в Питер». Тогда только по-настоящему узнали свой родной город. Где только не побывали…  Из сорока отозвалось пять-шесть фирм… Один директор нам сказал,  вот, я вам даю деньги. Только не пропейте! (смеётся).

– И как?

– Не пропили! Насобирали – съездили. Все сказали – ура! А тому человеку я в подтверждение принёс потом наше фото, где мы в Петербурге.

– Удивился?

– Порадовался. После этого мы уже знали, где можно взять денег на следующую поездку и поэтому было легче. Был и такой случай. Хозяин фирмы не захотел дать нам денег, и тогда скинулись сами продавцы. Две тысячи рублей женщины насобирали…

– Бывает…

– А как-то женщина-экскурсовод сказала – первый раз в жизни вижу, чтобы колясочники приезжали как туристы. Очень удивилась. Это было в Волгограде.

– Не до путешествий нашим инвалидам…

– Это точно. Возможности у людей нет. А мы просто знали, что за нас никто это не сделает. На грантовские деньги поехали даже на Байкал! Такой красоты я ещё нигде и никогда не видел. Даже в Питере, по которому готов гулять бесконечно.

– А меня там омрачили горы мусора, которые оставляют туристы,– добавляет второй Андрей.

– Долго ехать до Байкала?

– Три дня на поезде. Как-то читал, что один мотоциклист-путешественник добирался туда шесть дней.

– В поезде ты можешь поесть. Можешь поспать. Можешь книжку почитать. На мотоцикле ты ни поспать, ни поесть, ни книжку почитать не сможешь,– добавляет Миша.

 О чае и покрепче

Второй Андрей заварил чай. Перебираемся на кухню. В процессе наблюдаю, как Андрей первый действует без помощи рук, нагибается к тарелке и ест одним ртом. Как он управляется с компами – для меня малопостижимо.

– Что-то плохо чай пьёте, – говорю.

– В чае главное – беседа.

– А как вы к спиртным напиткам?

– Не пью вот уже несколько месяцев, – говорит Михаил, – но и раньше этим не увлекался. Под градусом, конечно, бывает интереснее, легче. Пропадает страх, становишься свободнее…

– В автобусе трясёт здорово, когда трезвый, – добавляет второй Андрей, – а когда чуть выпьешь, координация становится увереннее.

– Папа с дочкой заходит в пивную, – рассказывает Андрей очередной анекдот, – угощает дочку пивом. «Ну, как дочка, нравится тебе?» «Гадость горькая, жуть…». «Вот… А вы с мамкой всё думаете, что я здесь варенье пью!».

 – Бывает, и собираемся компанией человек в семь, выпиваем пива… Раз-два в месяц. Всё по-человечески.

– Что-то пустых бутылок не видать, – ёрнически заглядываю под стол.

– Мы не пьяницы,– смеётся Андрей, – Мама боялась, что сопьюсь. Так с инвалидами бывает, это не секрет. Но, как появились компьютеры в моей жизни, волноваться перестала. Увидела, что этот интерес никакая водка не пересилит… Вот недавно были в кафе… Мне хотелось там выпить пива. Но не стал. Люди смотрят, негативный интерес. И главное – я за рулём! (Смеётся).

                                                                     Андрей (первый) Журавлев

Веломобили

Как написал на сайте кировской организации инвалидов с детства «Лучик» Андрей: «Всё начинается с чьей-то мечты».

Идея о веломобилях у них родом из детства. Тогда были свои маленькие веломобильчики. Ходили плохо, а мобили давали ощущение свободы передвижения. И несколько лет назад, с сумасшедшей весёлой энергией, как колёса веломобиля, всё закрутилось по новой. Излишне объяснять, что такое езда для человека, который и ходит-то с трудом. Списались с конструкторами, и те 30 октября приехали в Киров. День с нулевой температурой на уличном термометре запомнился как очень жаркий и один из самых счастливых в жизни. Гоняли два часа. Так, 30 октября 2010 года, день, в который появились в Кирове вожделенные веломобили, и стал днём вятского веломобилиста.

Я познакомился с ребятами ровно через год. Приглашали через интернет страничку их общества на годовщину дня вятского веломобилиста всех желающих. Желающих оказалось не больше десятка. Погода была явно не на стороне неформатного шоу. И когда через полчаса осенний холод уже почти окончательно проморозил наши любопытные телеса, решено было всем автопробегом, ударившим по слякотному вятскому бездорожью, погреться в близлежащем студенческом кафе.

Пицца, тепло помещения и горячий чай сделали своё дело. Мои зубы стучать перестали, а глаза смогли рассмотреть обстановку. Инвалиды вполне себе спокойно общались между собой, сыпали байками и остротами и вели себя почти как дома. А мне не менее интересно было наблюдать почти полное отсутствие реакции студентов на нашу экзотическую компанию, будто люди с ДЦП, зарулившие сюда между делом на веломобилях поесть пиццы, постоянные завсегдатаи кафе. Что это было со стороны студентов – толерантность, вежливость или банальный пофигизм, я тогда так и не разобрался. Позже Миша объяснил это просто  – окружающие люди проявляют такт. Там-то Андрей и постеснялся заказать себе бокал пива.

Мы продолжаем пить чай на кухне, и мне предлагается очередной стакан. Со счёту я сбился ещё час назад.

О Боге и зависти

– У меня серьёзный вопрос, ребята. Если предположить, что Бога нет, тогда ситуация с вами понятна. Это простая природная случайность. Но если предположить, что Он всё же есть? Тогда, как вы думаете, почему вы такие? И зачем Он так сделал?

Пауза в несколько секунд. Но для них вопрос не из разряда новых. Ответ готов давно. Видно, что он выношен не то что годами, а десятилетиями. Вероятно и вправду этот вопрос – один из главных в их жизни.

– У меня вредный, грубый характер,– спокойно отвечает Михаил,– Если бы родился здоровым, то стал бы скорее всего преступником. А вообще Бога просто нет.

– Значит, жизнь – это простая и, по-своему, закономерная цепь случайностей?

– Да. Это, как калейдоскоп, где каждая картинка выпадает не случайно за другой, но сам рисунок имеет случайный характер.

– Как то один профессор сказал  – Бога нет! – начинает Андрей одну из своих многочисленных притч, – Бог сверху посмотрел на него и сказал – профессора тоже!

– А что касается вашего вопроса, отвечу так, – хотя я и считаю себя верующим, но я неправильный верующий. Не соблюдаю обрядов, не понимаю многих вещей. Все молятся одному Богу. Неважно, как назвать его, – Аллах, Будда или Христос. Бог один. «Не бывает атеистов в окопах под огнём» – цитирует Андрей группу «Гражданская оборона».

– Тогда почему же допустил?

– Я знаю, что некоторые мои предки неправедно жили. А потомки отвечают за грехи родителей. И ещё… По характеру я жёсткий, и прихожу к выводу, что будь здоровый, то возможно меня и не было бы на этом свете. Армия, все горячие точки – были бы моими.

– Пошёл в папу?

– Не только. Ещё и в прадеда. Он был у меня – комиссар военного округа. Гонял духов после гражданской войны.

– Похвастаюсь теперь,– смеётся Андрей,– ещё были учителя и священники в роду. Был такой филосов-богослов – Павел Флоренский. Его двоюродный брат служил в Коми священником. Моя прабабка его дочь. Учителем была. Вот так.

– Это, скорее всего так должно быть, что мы такие, – добавляет Андрей второй,– вот, послушал я Мишу, Андрея… Один был бы в тюрьме или убит, другой тоже с трудностями… Значит так всё нужно. Но я думаю, что наша судьба – это простая врачебная ошибка, и Бог здесь ни при чём. Хотя есть Бог или нет, я не определился. Я не знаю.

 – А зависть к здоровым бывает?

 – Зависть? Нет. Я знаю, что своё возьму, – твёрдо отвечает Андрей, – У меня хорошие родители. Ещё с детства мне внушали, чтобы добиться, нужно приложить максимум усилий. Нельзя говорить ребёнку, что он не такой. Будут комплексы. А папа-рукопашник учил меня падать.

– А меня никто падать не учил, – говорит Михаил, – Просто играл с дворовыми в футбол и хоккей.

– Вы смирились и приспособились. Научились готовить, например.

– Это само собой, – говорит Андрей, – есть захочешь – научишься. (Андрей, как уже упоминалось выше, ест без помощи рук. – Авт.)

– Мы не завидуем, – подтверждают двое других, –  так уж сложилось. А вообще, больному с рождения легче, чем ставшему инвалидом потом. Ведь мы не знаем, что это такое – быть обычным здоровым человеком. Нам проще.

– Ёжик как-то заявил  – я сильнее всех в лесу! Я такооой сильный! – рассказывает анекдот Андрей, – приходит медведь. «Ты, ёж, самый сильный?» Ёжик – да, я. Медведь лапой как даст. Ёжик в кусты улетел. Выходит он из кустов и говорит: "Да, я сильный, сильный, но лёгкий...".

О женщинах

– А женщины были когда-нибудь у вас?

Отвечает балагуристый Андрей, чему я уже нисколько не удивляюсь.

– Была девушка. Тоже колясочница. Родители сначала были против. Но потом увидели, что всё серьёзно и, взяв ипотеку, купили мне квартиру. Папа тогда сказал  – через месяц обратно прибежит.

– Прибежал?

– Нет. Но с девушкой той расстался. Не выдержала мой жёсткий характер.

– Да, очень часто родители против. Но моя ситуация другая, – говорит Миша, – Если серьезно, то просто понял, что нет той, с которой я мог бы жить душа в душу.

– А у Вас, Андрей? – обращаюсь к загадочно молчащему Андрею второму.

– Родители, как правило, бывают против, – загадочное выражение лица Андрея второго переходит в широкую улыбку,– но девушка-то у меня есть…

– Мы дополняли друг друга,– говорит другой Андрей, – у неё не работали ноги, у меня руки…

Прямо как по Писанию, подумалось мне. «Оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть». 

В миру

– Как отношения с местными?

– Ну, меня-то все знают… Я только никого не знаю, – говорит Андрей.

– Как Путин…– шучу я, – На улице помогают?

– Помогают, – отвечает Михаил, – Иногда даже водители останавливаются и выходят из автомобилей. А однажды, когда у меня прохудилась камера, остановился автомобиль, и водитель меня вместе с веломобилем довез до дома. Чаще проходят мимо, когда мы не на колёсах. Когда на ногах.

– А как прохожие реагируют? Или в магазине?

– О… Очень доброжелательно. В магазине мы становимся пристальным объектом внимания охранников. Потом подходит какой из них и спрашивает: «может вам помочь?». А ведь нам того и надо! – смеётся Андрей, – а как-то гулял, остановился около лестницы, а там ни души. Долго ждал, не дождался. Заполз на коленях.

– С соседями контачите?

– Да, конечно. Они все знают и помогают.

– У нас главная проблема на улице – высокие бордюры, отсутствие пандусов, лестницы…

Марш инвалидных колясок

Год назад в Кирове прошла акция протеста инвалидов-колясочников. Ещё добираясь до места сбора на Театральной площади, некоторые улицы, где ещё ступит нога живого человека, но уже не пройдёт коляска, героическим участникам пришлось объезжать за квартал.

В 12 часов дня был дан старт, и инвалиды торжественно двинули по одной из центральных улиц  – Московской  в направлении улицы Ленина. На вполне обычной (на взгляд здорового обывателя) улице, сразу после момента выезда на неё, взятие колясками бордюров больше напоминало корриду в Испании, чем ровное и торжественное шествие.

Навстречу необычной кавалькаде вышел и.о. зам. главы администрации города Кирова Сергей Торхов. Вся его горячая речь сводилась к древнему – пишите, рассмотрим. Плакаты «Инвалидам доступную среду!» и «Нет высоким бордюрам» были аккуратно свёрнуты, и тема, по всей вероятности, забыта. Всеми, кроме инвалидов.

Великорецкое

– Я давно хочу сходить в Великорецкий крестный ход, – говорит Андрей, – я бы поехал в любую погоду. Мечтаю проверить себя…

– Это осуществимо. Пройдёте сколько сможете! В крестный ход даже как-то шёл один человек на костылях с парализованными ногами. Чудо, но он прошагал весь путь. Ездит ещё автобус от общества инвалидов.

– Нет. Я не хочу автобус. Только сам. Иначе совсем не то.

– А я бы и в автобусе проехал, но всё не получалось. Нужно заказывать место задолго до хода по времени. И уже зимой говорят, что мест нет. А потом кто-то не приходит и остаётся много свободных сидений, – говорит второй Андрей.

– Попробуем на следующий год, – говорит Андрей, – Я бывал в Трифоновом монастыре (оттуда берёт своё начало крестный ход – авт.). Смотрю – нищие около ограды стоят. Они на меня с кулаками. Я тогда сразу не разобрался. Только потом объяснили, что приняли за конкурента.

Война

Мы мало видим их на улицах. Влюбляющихся и мечтающих, безумно любящих путешествия и музыку, пьющих чай или пиво, умеющих чинить компьютеры и играть в шахматы, пишущих стихи и письма… Таких же, как и мы. Но их у нас будто и нет. Ведь мы их почти не видим. Потому что улица для них – это враждебная среда, состоящая из высоких бордюров, почти непреодолимых, как Эверест, лестниц и случайных прохожих, каждая рука которого может в нужную секунду оказаться спасительной. Или не оказаться.

«Все горячие точки были бы моими», – говорит Андрей, предполагая себя в здоровом теле. Но для него и для таких, как он, война, всё же идёт. Война для целой армии людей, в большинстве случаев запертых в свои квартиры. Существующих для нас, обычных обывателей, чаще всего на бумаге. Война, на которой вполне в силах убить человеческое равнодушие, а лестница может оказаться блиндажом, по которому нужно во что бы то ни стало доползти до своей квартиры. И в этой войне высокие бордюры и бумажные, малодосягаемые в своей величине генералы, мне напоминают старую поговорку – чем выше тульи,тем слабее армия.

                                                                                                 Акция за доступный город

Пока мы проигрываем эту войну. И мы её проиграем, если не позаботимся вовремя о них. Ведь тогда приедут настоящие танки, которым не понадобятся ни пандусы, ни низкие бордюры. Они не встанут беспомощно, как инвалидная коляска, перед непомерно высоким поребриком. Они просто сломают его. И так бывает в конце-концов всегда, рано или поздно, когда общество забывает о тех, о ком оно должно помнить в первую очередь.

P.S. Когда статья была уже написана, ребята по прочтении не совсем согласились с данным определением. «Я еще могу согласиться с утверждением, что война идет внутри нас. Но вокруг... – написал Михаил, – Я считаю, что мы хотим видеть – то и получаем. Хотим видеть войну – будет война. Будем проявлять любовь – будет любовь».

Наверное, это и было тем, что называется самым простым словом – такт. Но для меня лично это всё же больше похоже на войну, в которой мы сталкиваемся лоб в лоб с собственными чёрствостью и заурядным произволом. Войну, где подчас идёт явное небрежение о раненых. А ведь, как известно, русские своих не бросают…

Очень не люблю формальностей

Автор фотографий, лауреат фотоконкурса «Без барьеров» Андрей Рассанов – священник, клирик храма Святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии в Вятке. Его первые творческие фотоработы появились в 2004 году. Он — участник многочисленных выставок. В 2006 году в Кирове прошла его персональная выставка "Восхождение человеческой души". «Всегда был и буду неформалом, – пишет о. Андрей на своей страничке «Вконтакте», – очень не люблю формальностей!»